Восточная война [СИ] - Евгений Белогорский

Завязалась, отчаянна рукопашная борьба между защитниками люнета и алжирскими стрелками.  В центре борьбы находился адмирал Нахимов, которого полтавцы и моряки окружили стальным кольцом и неоднократно бросались в штыки, спасая от зуавов своего горячо любимого начальника. Неизвестно как долго смогли бы триста пятьдесят русских солдат противостоять почти двум тысячи французам, но в этот момент английские мортиры, несмотря на присутствие на люнете зуавов, открыли ураганные огонь, который нанес большой урон, как в рядах защитников, так и атакующих.

Английские бомбы пощадили Нахимова, хотя один из осколков больно ударил его в спину и адмирал упал. Тотчас же моряки подхватили его под руки и, не обращая на протесты, унесли с люнета, прикрывая стонущего Нахимова своими телами.

Заметив отступление русских в сторону четвертого бастиона, французы сначала захватили оставленный люнет, а затем бросились преследовать их, намериваясь с ходу захватить и Корниловский бастион. Под картечным и ружейным огнем зуавы все же смогли достичь неглубокого рва бастиона, но были остановлены огнем с Малахова кургана и других близь лежащих батарей. От русской картечи погибли командиры штурмующих колонн полковники Леблан и Брансион. Лишившись своих командиров, зуавы сразу залегли, хотя с десяток смельчаков все же взобрались на вал бастиона, но тут же были подняты на штыки и сброшены в ров.  

По залегшим солдатам противника гарнизон бастиона открыл ураганный огонь, а подошедшие батальоны Черниговского полка своей контратакой не только отогнали французов от бастиона, но даже смогли выбить их из Камчатского люнета, захватив при этом в плен до трехсот человек.

Убедившись, что люнет в наших руках, генерал Хрулев устремился с частью солдат к Килен-балке, где у наступавших вместе с французами англичан наметился определенный успех. Полковник Шарлей во главе отряда в четыреста человек сумел приблизиться к линии бастионов и под прикрытием штуцерных стрелков попытался ворваться на русские позиции. Появление черниговцев во главе с Хрулевым, которые атаковали неприятельские цепи фланговым ударом, исправило положение, отбросив противника на исходные позиции.

В это время, по личному приказу генерала Пелесье, желавшего обязательно одержать победу, на Камчатский люнет была организованна новая атака силами двух бригад корпуса генерала Боске, стоявших в резерве. Перед новой атакой англичане в течение получаса обстреливали люнет из своих мортир, не давая русским исправить полученные ранее разрушения и расклепать забитые врагом пушки.

С громким криком "Вива ля Франс!" - алжирские стрелки ворвались на бруствер Камчатского люнета, устилая своими телами ров и близлежащие подступы к нему. Несмотря на численное превосходство врага, защитники люнета смело приняли неравный бой и отошли только после гибели своих командиров капитана Шестакова и майора Беляева. Наученные горьким опытом французы не стали преследовать отступавших, ограничившись только частым ружейным огнем.

Весть об атаке врага наших передних позиций застала Ардатова на подъезде к Севастополю. Услышав о падении Камчатского люнета, атаки Корниловского бастиона и контузии Нахимова, граф пустил в галоп своего коня и еще засветло прибыл в Южную сторону.

Доклад Тотлебена и Нахимова о положении дел произвел на Михаила Павловича удручающее действие. Узнав о поведении Жабокритского, чья трусость во многом способствовала успеху врага, Ардатов немедленно потребовал генерала к себе и, не стесняясь присутствия посторонних, высказал генералу все, что он о нем думал.

На Жабокритского было жалко смотреть, когда Ардатов буквально размазывал его по стенке своими гневными тирадами. Поддержи Нахимов или Тотлебен в этом момент Михаила Павловича хотя бы одной репликой осуждения, и граф тут бы же обвинил генерала в предательстве со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но оба севастопольских патриота молчали, проявляя сочувствие к человеку, который своими действиями его совершенно не заслужил.  

- Думаю, что вопрос о вашем дальнейшем пребывании в действующей армии, господин Жабокритский, будет решен в самое ближайшее время, - молвил Ардатов, закончив свой разнос. Но за Жабокритского неожиданно вступился Остен-Сакен, говоря что, возможно, не стоит торопиться с выводами за не совсем удачное командование.

Именно в этот день, Ардатов впервые воспользовался своим рангом личного посланника императора, поскольку генерал Остен-Сакен был равен Ардатову по чину и являлся начальником севастопольского гарнизона.  Едва только Дмитрий Ерофеич открыл рот, как граф, невзирая на чины и должность напрямую спросил его, собирается ли он оборонять Севастополь или намерен сдать город врагу, сокращая гарнизоны передовых укреплений. В обычных условиях подобное поведение с равным по званию человеком было немыслимым, но Ерофеич хорошо помнил, кто перед ним стоит, и потому он даже не попытался одернуть Ардатова. От столь щекотливого вопроса, заданного в лоб, да еще в присутствии двух главных инициаторов обороны города Нахимове и Тотлебене, генерал сразу скис и залепетал такую ахинею, что, гневно сверкнув глазами, Нахимов демонстративно покинул комнату. Вслед за ним на свежий воздух вышел и сам Ардатов, затем Тотлебен, Хрулев и князь Васильчиков, оставив, таким образом, Остен-Сакена наедине с Жабокритским.

- Что будем делать, Павел Степанович? Попытаемся отбить у врага наши позиции или оставим их врагу? - напрямую спросил Ардатов, едва догнав адмирала на улице, и сразу получил не менее прямой ответ.

- При сложившихся обстоятельствах не вижу никакого смысла в проведении наступления, ваше превосходительство. Пытаясь отбить люнет, мы будем двигаться в гору под непрерывным огнем противника, что принесет нам огромные потери при весьма сомнительном результате. Как не прискорбно это говорить, но я категорически против атаки на Камчатский люнет, - с горечью ответил Нахимов.  

- Я тоже категорически против атаки на люнет, ваше превосходительство, - вслед за адмиралом высказал свое мнение генерал Хрулев, которого  было очень трудно заподозрить в трусости.  Его немедленно поддержали Тотлебен и Васильчиков. Все они в один голос заявляли, что попытки отбития позиций приведут к непозволительному ослаблению севастопольского гарнизона перед явно намечающимся общим штурмом города.

- Одержав победу сегодня, Пелесье, разумеется, не пожелает остановиться на достигнутом успехе и непременно попытается взять Севастополь в самое ближайшее время. Тут и к гадалке ходить не надо, все ясно, - сказал Нахимов, и все присутствующие генералы полностью согласились с его выводом.

Ардатов тоже был согласен с этим мнением, но пример с Жабокритским его очень сильно взволновал. Если ранее он был полностью уверен за судьбу Севастополя, пока в нем находился Нахимов, то теперь он не разделял своего прежнего убеждения. Поэтому на другой день граф спешно отъехал в Бахчисарай, намереваясь поговорить с Горчаковым о назначении Нахимова главой обороны города. Однако, как не был быстр конь, доставивший его в ставку главнокомандующего Крымской армии, Горчаков уже был прекрасно осведомлен о случившемся инциденте. Поэтому, он встретил запыленного графа во всеоружии начальственного гнева.  

- Не по чину командуешь, Михаил Павлович! - с места в карьер начал Горчаков. - Хоть ты и царский посланник, но бесчестить боевого генерала в присутствии других и угрожать ему отставкой, это уже слишком! Знай свой шесток!

Ардатов был тертый калач в подковерных интригах и потому молчал только первую минуту, а затем, воспользовавшись, что собеседник взял паузу, чтобы вдохнуть в грудь воздух, сам перешел в атаку.

- Так что же, за самовольное оставление своего поста, сказавшись больным, ему Георгия на грудь вешать!? Видел я этого больного! Здоров как бык! И только благодаря его мнимой болезни в самый важный момент на переднем крае не было командира, и французы, чуть было, не ворвались в город. Что это? Глупость, трусость или, еще того хуже, измена!?

- Да, что ты несешь, граф!? Белены объелся? Какая еще такая измена!? - взвизгнул Горчаков, но Ардатов не дал ему возможность продолжить. Он рывком приблизился к генералу, и гневно глядя ему в глаза, и с придыханием произнес.

- А это уж государь пусть сам решит, Михаил Дмитрич, как оценивать деяния генерала Жабокритского. Донесение свое, вкупе с рапортами адмирала Нахимова, генерала Хрулева и полковника Тотлебена я уже отослал императору вместе с фельдъегерем в столицу. Подождем и узнаем, кто из нас прав.

- Фельдъегеря в столицу!? Да ты в своем ли уме, Ардатов!? Его только я могу в столицу послать! Я, и никто другой! Да за нарушение устава и артикля я тебя под арест могу упечь! - продолжал гнуть своё Горчаков. Но Ардатов вновь опередил его, когда генерал набирал воздух в спадшую грудь.